Команда юристов — Юрлидрус пишет для Вас. Мы рассказываем наш опыт, которого у нас более 35 лет, что позволяет давать правильные ответы на все, что может потребоваться в различных аспектах жизни и сейчас рассмотрим — Проблемные темы уголовного процесса. Если все же для ответа на Ваш вопрос требуется быстрый ответ в вашем городе, то лучше воспользоваться консультантом на сайте. Но лучше спросить в комментариях.
Внимание, данные могут быстро устаревать, законы очень быстро обновляются и постоянно дополняются, поэтому подписывайтесь на нас в социальных сетях, чтобы быть в курсе всех обновлений материала.
Очевидно, что ограничение круга оснований для отказа в принятии заявления частного обвинения связано со стремлением законодателя защитить права потерпевшего, устранить случаи необоснованного отказа в принятии заявлений частного обвинения. Однако сужение круга оснований для отказа в принятии заявлений частного обвинения нарушает права обвиняемого и может носить абсурдный характер.
Из-за отсутствия целостной теоретической концепции организации и деятельности мировых судей действующее законодательство не в полной мере способствует реализации потенциальных возможностей мировой юстиции по скорому и беспристрастному рассмотрению дел. Законодательно не закреплены критерии и единый механизм установления границ судебного участка. С учетом опыта деятельности мировых судей требует корректировки и подсудность дел мировым судьям. Организационное обеспечение деятельности мировых судей также нуждается в скорейшем усовершенствовании, в более четкой законодательной регламентации, устранении имеющихся пробелов и противоречий.
Отправить свою хорошую работу в базу знаний просто. Используйте форму, расположенную ниже
Федеральным законом от 02.12.2008. № 226-ФЗ в ст. 5 УПК РФ было включено новое понятие — следователь-криминалист. Это должностное лицо, уполномоченное осуществлять предварительное следствие по уголовному делу, а также участвовать по поручению руководителя следственного органа в производстве отдельных следственных и иных процессуальных действий или производить отдельные следственные и иные процессуальные действия без принятия уголовного дела к своему производству (п. 40.1 ст. 5 УПК РФ). Очевидно, что таким нововведением законодатель хотел подчеркнуть значение использования специальных криминалистических знаний в уголовном судопроизводстве. Очевидно, следователь-криминалист по замыслу авторов проекта должен обеспечивать эффективное применение криминалистических средств и научных рекомендаций по расследованию преступлений. И здесь можно увидеть аналогию с должностями прокуроров-криминалистов, которые предусмотрены ч. 5 ст. 20.1 ФЗ «О прокуратуре РФ», п. 6 Положения о Следственном комитете при прокуратуре РФ, утверждённого Указом Президента РФ от 01.08.2007. № 1004. Деятельность прокуроров-криминалистов призвана обеспечить внедрение в практику расследования и раскрытия преступлений современных возможностей криминалистики и судебной экспертизы, научных рекомендаций, передового опыта, повышение профессионального уровня прокурорско-следственных кадров. Причём на прокуроров-криминалистов в ряде случаев возложено также проведение расследования в полном объёме см. Приказ Генеральной прокуратуры РФ от 27.01.1997. № 4 «Об улучшении организации работы прокуроров-криминалистов» и Положение о прокурорах-криминалистах в органах прокуратуры РФ, утв. Генеральной прокуратурой РФ 23.01.1997 . По сути, прокурор-криминалист — это тот же следователь, только обладающий передовыми знаниями в области применения криминалистической техники и современными методиками расследования преступлений. Тогда не ясно, зачем законодатель ввёл ещё одно понятие — «следователь-криминалист». Кроме того, криминалист — это специалист, и выходит, что в лице следователя-криминалиста совмещаются две функции — обвинения и содействия правосудию. При этом нужно учесть, что согласно ст. 61 УПК РФ следователь не может участвовать в производстве по уголовному делу, если он участвовал в качестве специалиста по данному уголовному делу. Учитывая изложенное, следует признать, что законодатель в очередной раз проявил поспешность.
1.Сама обвинительная и защитительная деятельность, а также ее участники, появляются только во второй стадии досудебного производства — предварительном расследовании и далеко не всегда с самого ее начала. Значит, в первой стадии процесса — возбуждения уголовного дела – сторон, а следовательно, состязательности нет, как нет ее в той части предварительного расследования, где еще не возникло обвинение или подозрение
Работая над предлагаемым учебником, авторский коллектив не стремился продублировать ни один из имеющихся вузовских учебников уголовно-процессуального права, а тем более — заменить их. Предполагается, что главный адресат данного учебника — это магистрант, успешно прошедший курс обучения по программе бакалавриата, а потому — имеющий достаточный уровень теоретической подготовки, знающий положения уголовно-процессуального законодательства и обладающий общим представлением о современных проблемах уголовно-процессуальной науки. Учебник, как и изучаемая дисциплина, назван «Актуальные проблемы уголовно-процессуального права» и нацелен на дальнейшее профессиональное развитие обучающегося, выработку у него навыков ведения научной полемики, выбора и формулирования собственной позиции в любых дискуссиях и выстраивания системы ее аргументации.
Содержание учебника в полной мере отвечает его названию. Авторы стремились избегать пересказа общеизвестных и бесспорных положений, знание которых предусмотрено программой вузовской подготовки, а также пересказа и комментариев предписаний законов, не вызывающих трудностей правоприменения и научных дискуссий. К научной же полемике в учебнике проявлено особое отношение: отдельные авторы учебника придерживаются разных, порой трудно совместимых между собой, а нередко и противоположных взглядов, которые не просто соседствуют в одном учебном издании, но и помещены в единую логическую схему изложения. При этом авторство отдельных глав и параграфов строго разделено.
Такое положение в полной мере характерно и для современной уголовно-процессуальной науки в целом, находящейся в вечном поиске баланса между публичным и диспозитивным началами в правовом регулировании отношений государства и человека в связи с производством по уголовному делу. В мировом масштабе этот поиск привел к формированию двух кардинально различающихся моделей уголовного процесса — англосаксонской (англо-американской) и континентально-европейской (романо-германской). Обе модели с множеством национально-правовых наслоений сосуществуют в мире уже несколько столетий, не утрачивая принципиальной качественной определенности, но не исключая и конвергенции в части отдельных норм и институтов. Ни одна из моделей не доказала своих бесспорных преимуществ, ни одна из них не лишена изъянов, дающих повод для критики. Значительная часть споров в отечественной уголовно-процессуальной науке порождена приверженностью авторов той или другой модели уголовного судопроизводства и соответствующими подходами в оценке российской правовой реальности, тенденций и перспектив развития отечественной правовой системы. Не избежали этих противоречий и авторы настоящего учебника. В поиске оптимального сочетания публичного и диспозитивного начал, авторы разных глав и параграфов, особенно касающихся проблем доказывания, состязательности процесса и досудебного производства, нередко высказывают противоположные и в равной степени категоричные суждения. Каждое из этих суждений имеет свое теоретическое обоснование, каждое из них может быть подкреплено соответствующими эмпирическими и социологическими данными, и при этом каждое из них может вызывать возражения именно в силу своей категоричности. Такой же разброс крайних суждений по поводу фундаментальных основ уголовного судопроизводства характерен и для всей российской уголовно-процессуальной науки, которая в ходе реформ особенно ярко проявила свою идейную неоднородность.
Трудно, например, примирить между собой высказывание о том, что «истина является целью уголовного судопроизводства», и вывод о том, что «истина не является целью доказывания в состязательном уголовном судопроизводстве».
Первая мысль вызывает возражения в связи с тем, что цели уголовного судопроизводства несравнимо шире и богаче — найти оптимальный, наиболее отвечающий интересам общества и правовым интересам личности способ разрешения социального конфликта, порожденного преступлением. Именно поэтому государство сознательно отказывается от преследования цели дознаться любой ценой, что, например, знает мать о деяниях своего сына, а адвокаты или священники — о тайнах клиентов и прихожан, и устанавливает целый комплекс разных по содержанию иммунитетов. Допустимость и возможность, а в некоторых случаях — и желательность компромиссных вариантов разрешения уголовно-правового конфликта (статья 25, главы 40 и 40.1, ст.125 УПК РФ) — это яркое подтверждение того, что установление истины, как таковое, не является и не может являться целью всего уголовного судопроизводства. Выяснять, например, фактические подробности драки между соседями по коммунальной квартире, которые помирились на следующий день, — занятие, как правило, бессмысленное и абсолютно не отвечающее целям уголовного судопроизводства.
Второе утверждение о том, будто бы установление истины не является целью доказывания, ничуть не менее спорно. Доказывание — это деятельность, осуществляемая разными субъектами, реализующими разные интересы и преследующими разные субъективные цели. Однако все разнонаправленные действия этих субъектов уложены законодателем в единую процедурную схему, принципиально нацеленную им на установление юридически значимых обстоятельств уголовного дела и принятие по нему объективно правильного властного решения. Это и есть то самое «коренное начало правды» (профессор Я.И.Баршев, 1841 год), ради которого создавались когда-то государственные суды и вся система уголовного судопроизводства. Никакие властные решения, в принципе, не должны приниматься «вслепую», основания для них должны быть установлены достоверно, благодаря состязательному выявлению всех юридически значимых черт исследуемого события. Только основания эти для разных решений — разные. Так, например, для реализации уже упоминавшихся «компромиссных процедур» при всей их доказательственной специфике достоверно должны быть установлены: 1) возможность отнесения конкретного события к числу тех, в отношении которых допускается компромисс; 2) свобода волеизъявления лиц, выражающих предусмотренное законом согласие на применение компромиссных процедур; 3) полное понимание этими лицами как существа собственного волеизъявления, так и всех его правовых и фактических последствий. Какие-то черты исследуемого события здесь, разумеется, останутся «за кадром», но это отнюдь не означает, что государственный орган, принимающий властное решение на своем юрисдикционном уровне, вправе позволить кому-либо ввести себя в заблуждение относительно правомерности принимаемого лично им решения.
Разные взгляды авторов на роль суда в состязательном уголовном процессе вообще и в доказывании, в частности, также порождают, как известно, оживленные споры в науке. Не решаясь вдаваться в эти дискуссии в кратком «Предисловии», обозначим лишь свое принципиальное отношение к социальной сущности и правовым основаниям судейского усмотрения, поскольку именно к ним, в конечном счете, апеллируют все спорящие. Известный латинский афоризм «Судья — это говорящий закон» («Judex est lex loquens»), подчеркивающий не только непредвзятость суда, но и незыблемый авторитет судебной власти и судебных решений, в цивилизованном государстве не должен приобретать примитивно-бюрократического смысла: «Это так, потому что судье так захотелось сказать». У всех заинтересованных лиц и у гражданского общества в целом не должно оставаться сомнений в том, что судья в каждом конкретном случае имел достаточные основания сказать именно так, независимо от того, удовлетворило это кого-то лично или нет. Суд, постановляя как обвинительный, так и оправдательный приговор, применяет власть, а любое применение власти должно иметь достаточные основания. Собственная убежденность суда в законности и обоснованности, а по сути — в объективной правильности принимаемого решения должна быть выражена в мотивировке этого решения, понятной любому здравомыслящему человеку. Если основанием для оправдания является недоказанность обвинения, из приговора должно быть со всей определенностью видно, что доказательств виновности действительно нет, либо они мотивированно отвергнуты судом. Исходя из этого, можно, как представляется, сформировать собственное отношение к авторским выводам о том, является ли суд субъектом доказывания, либо только его адресатом, и является ли само доказывание — только лишь деятельностью по обоснованию виновности, либо оно все же является деятельностью, направленной на установление оснований любого властного решения по уголовному делу.
Строгость авторских противопоставлений (либо обвинитель — либо объективный исследователь; либо орган уголовного преследования — либо субъект свободной оценки доказательств), встречающихся в разных разделах учебника, — есть проявление все той же полярности взглядов, характерных для всей российской уголовно-процессуальной науки. Эта теоретическая специфика, в свою очередь, является отражением российской правовой реальности: обвинительный уклон в любой правоприменительной деятельности не только всегда был и остается предметом общественного обсуждения, но и многократно официально констатировался Европейским судом по правам человека (далее также «Европейский суд» или «ЕСПЧ»). Одни авторы считают эту реальность исправимой патологией, которую можно преодолеть правильной организацией правоохранительной системы, другие эту же реальность считают нормальным, функционально обусловленным явлением, которому надо противопоставить активную и полноправную профессиональную защиту. Определяя собственную позицию по этому вопросу, необходимо учитывать, что обвинительный уклон отмечается международным сообществом и Европейским судом не только в деятельности российских органов расследования и прокуратуры, но и в российских судах. И уж последнее-то никак нельзя принять как данность. Буквальное прочтение ст.2 Конституции РФ позволяет утверждать, что любое должностное лицо, действующее от имени государства, в принципе, не имеет права быть субъективным в исследовании обстоятельств дел, входящих в его компетенцию, и в принятии по ним властных решений. Это нельзя не учитывать, оценивая авторское утверждение о том, что «обеспечение права на защиту не соответствует роли обвинителя», либо суждение другого автора о том, что «субъектом свободной оценки доказательств является только суд».
Представляя настоящий учебник, можно с уверенностью утверждать, что в нем в той или иной мере получил отражение весь спектр мнений, существующих в современной российской уголовно-процессуальной науке, в профессиональной юридической среде, в обществе. Мнение ответственного редактора — тоже лишь одно из мнений в этом многоцветном спектре, вовсе не претендующее на «подведение черты» под научными дискуссиями. Многообразие научных воззрений, представленных в одном учебном издании, мы считаем главной его характеристикой, вселяющей надежду на читательский интерес к этому изданию и на пользу, которую оно может принести в подготовке высококвалифицированных и самостоятельно мыслящих юридических кадров, готовых ответить на любой вызов времени.
3. Уголовно процессуальные функции: понятие и система 7 стр
Среди субъектов, производящих дознание, законодатель в главе 6 УПК РФ, в числе участников уголовного судопроизводства со стороны обвинения, называет орган дознания, который в числе государственных органов и должностных лиц уполномочен осуществлять дознание и другие процессуальные действия (п. 24 ст. 5 УПК РФ).
